Птица с перебитыми крыльями - Левон Восканович Адян

пойдёт гулять по миру всякое враньё про нас. Ах да, — от души рассмеялся Аллаверди. — В Кировабаде снесли памятник маршалу Баграмяну, а памятник Шаумяну здесь повалили, на его место собаку привязали.

— Молодцы! — обрадовался Хафиз. — Получай, Степан Шаумян, чрезвычайный комиссар по делам Кавказа, жри. Валлах, этого ещё мало. Мемориал двадцати шести бакинских комиссаров надо снести, надо с землёй сровнять и сказать — нету, не убивали, все восемь комиссаров-армян удрали в Индию.

— В Кировабаде из дома инвалидов вытащили двенадцать армян — одиннадцать баб и мужика — да и похоронили заживо километрах в сорока от города. На берегу Куры. Шестерых таким же манером у Аджикенда схоронили. Ещё говорят, что с вертолёта видели — в окрестностях Ханлара висельники на деревьях.

— Ай, молодцы, ай, здорово, — снова воодушевился и обрадовался Хафиз. — Надо бы зармянские кладбища разрушить, чтобы духу их тут не было. Правительство наше наверняка этим займётся.

— А что они себе думали! Подсчитано, в одном только Баку и окрестностях десятки тысяч домов и квартир освободятся, — сказал Аллаверди. — Каждой азербайджанской семье из Армении по три квартиры. Пускай живут и кайфуют в армянских домах. Профессор Вагиф Арзуманов разрушил стену, влез к соседям-армянам и вытурил их на улицу.

— Атаганы джаны, пора домой, мне тоже квартира нужна, — воскликнул Хафиз. — Сегодня же выпишусь. Горсовет принял специальное постановление — занимать жильё армян. Пойду приберу к рукам какой-никакой домишко.

— Послушай забавную историю, Хафиз. На втором этаже девятнадцать армян, женщины, мужчины, избитые, человеческий облик утратившие, набились в шестую палату. Ну-ка вообрази, девятнадцать человек, обезображенных, израненных, в пяти- или шестиместной палате. Настоящая душегубка, помощи никакой, совершенно никакой, наоборот, азербайджанцы, врачи и больные, приходят с разных этажей, поносят их последними словами и лупят почём зря. Два мужика и бабка восьмидесяти лет этой ночью концы отдали. Должно быть, от духоты или от жажды.

— А я что говорю? — оживился Хафиз. — Главврачу звание героя надо дать. Пускай все так и сдохнут. Умирает один турок, зовёт муллу, смени, мол, мне веру, хочу стать армянином. Мулла меняет ему веру, тот испускает дух и напоследок говорит: «Вот и славно, ещё один армянин помер».

— Дверь они подпёрли изнутри койками и прочим, — продолжил Аллаверди, — забаррикадировались, чтобы наши к ним не входили. Карабах, видишь ли, захотели, миасун, миасун[17], — растягивая слова, закончил он. — Ну, вот и получите свой миасун.

— Не миасун, а миацум, — поправил его третий номер. — Япония тоже, к примеру, хочет «миацум», требует вернуть Шикотан и другие острова Курильской гряды — Кунашир, Итуруп, Хабомаи. Почему же русские не режут японцев? Русские в Крыму устроили демонстрацию, требуют присоединить Крым к Российской Федерации. В Москве очень видные деятели, Лужков и другие, поддерживают их в этом вопросе. Почему же украинцы не режут русских в Крыму? Баски в Испании требуют самоопределения и независимости, но их в Испании никто и пальцем не трогает. То же самое с шотландцами в Великобритании. Примеров такого рода сколько угодно, всё это в цивилизованном мире в порядке вещей. На мирную демонстрацию в Степанакерте мы ответили чудовищной сумгаитской резнёй, скотским образом насиловали старух и детей. Англичане за три дня достигли Фолклендских островов, а те находятся за много тысяч миль от них. И столько же времени понадобилось нашим армейским подразделениям, чтобы добраться с военной базы Насосная под Сумгаитом до самого города. Они опоздали не на три часа, Горбачёв по обыкновению лжёт, а на три дня. Ну а на сколько дней армия опоздает сюда, в Баку, не известно. Сегодня на дворе январь 1990-го, я бы сказал, чёрный январь. Попомните моё слово, эта резня устроена специально для того, чтобы ввести войска в Баку. И не для защиты армян, а чтобы сохранить коммунистический режим. Очень скоро вы станете тому свидетелями.

— Но ведь в Капане-то наших убивали? — сказал Аллаверди.

— Если мы серьёзные люди, — чрезвычайно спокойно возразил Мирали-муаллим, — и говорим всерьёз, то не должны опускаться до уличных пересудов и газетных «уток» иных борзописцев. Есть факты и есть умозрительные предположения, это разные вещи. Нам подобает говорить языком фактов. И я как профессор, доктор наук и человек, проживший на свете семьдесят лет, знающий несколько языков и в их числе армянский, читающий армянских историков и прессу не в переводе, предумышленно исковерканном и сознательно искажённом, иными словами, тенденциозно перекроенном, а в оригинале, так вот, я со всей ответственностью заявляю, что в Капане не был убит ни один азербайджанец. Всё это ложь. Мой сын работает на высоком посту, не скажу где, но будьте уверены, он знает реальное положение вещей. Ну а то, что передают по телевидению и выдумывают в газетах, не имеет отношения к истине.

— Как бы то ни было, армянам не следовало требовать у нас Карабах, — растянувшись на койке и снова смачно зевнув, сказал Аллаверди.

— Здесь я с тобой солидарен, — быстро сказал Мирали-муаллим. — Сейчас объясню почему.

Склонив голову набок, Аллаверди внимательно смотрел на собеседника.

— Во-первых, скажу, что Карабах для нас просто территория, а для них — святая родина, где они живут тысячелетиями, во-вторых, армянам не следовало требовать у нас Карабах, потому что Карабах, как и Нахичеван, отнял у них отнюдь не Азербайджан — их подарила нам Москва. Точно так же в дальнейшем территория Армении была разделена между Турцией, Азербайджаном и частично Грузией. Фактически территория Армении опять же была подарена другим. Турции досталось сто двенадцать тысяч квадратных километров, нам — шестнадцать тысяч и Грузии — четыре тысячи. Армении осталось менее тридцати тысяч квадратных километров, то есть одна десятая часть исторической территории.

Мирали-муаллим ненадолго замолчал, а потом добавил:

— Взамен территорий Турция послала в дар Армении три вагона соли, три вагона муки, восемьдесят овец и сорок коров.

У Аллаверди удивлённо поползли вверх мохнатые брови, ещё сильнее отвисла жирная мокрая губа, он грузно поднялся с места, ударил ладонью по колену и, схватившись за живот, от души захохотал. Смеялся долго и, не отсмеявшись до конца, спросил Хафиза:

— Гагаш[18], курить не хочешь?

— Атаганын джаны, ещё как хочу, — отозвался Хафиз. — Как не хотеть? Пошли на второй этаж, поглядим, этих трусливых армяшек ещё не зарезали? Говорят, вывели из всех отделений больницы несколько десятков армян и увели в неизвестном направлении.

Смеясь, они покинули палату. Наступило долгое молчание.

Невесть откуда взявшаяся муха, монотонно жужжа, носилась по палате; слышно было, как она то и дело билась о стекло. Потом жужжание прекратилось, мухе, должно быть, удалось улететь. Опять стало тихо, покойно. Вероятно, Мирали-муаллим вновь погрузился в чтение, потому что время от времени слышалось шуршание страниц. Я попытался сдвинуться с места. Сделать это было трудно, от боли